Когда наступила новая экономическая политика в стране, мой отец стал военным, он демобилизовался и работал в гражданских организациях Тулы, Брянска, Новороссийска, Туапсе, занимал довольно-таки ответственные должности. В Новороссийске, в Туапсе он был ответственным секретарем горисполкома (прим.ред. - исполнительный комитет городского Совета народных депутатов), то есть заместителем мэра. А в Сочи в тридцать втором году он был военным комиссаром. В тридцать третьем году, после очередной учебы, после повышения квалификации, моего отца направили работать в райисполком (районный исполнительный комитет) в город или даже селение Курган — это южный Казахстан. Там сейчас находится Космодром «Байконур». Тогда Космодрома не было, была голая пустыня. Вот там я учился в четырехлетней школе. В тридцать седьмом году отца перебросили в Северный Казахстан в город Петропавловск. Там он попал в нередкую для того времени историю: кто-то придрался, и его исключили из партии. Лишили его и воинского звания «майор». Другим репрессиям он не подвергался. Потом отец работал бухгалтером сначала у себя на родине в Алексине, откуда, кстати говоря, родом наш основоположник - Богдан Хитрово.
Перед войной мы оказались в Ташкентской области, в городе Мирзачуль, по-русски называлась станция Голодная степь. Там я учился в 8-9 классах и заболел тропической малярией. Акрихин (прим.ред. – противовирусное средство) не помогал. Я ходил в школу, а меня оттуда товарищи вели под руку, температура была 40-41. Никакие лекарства не помогали.
В апреле 41 года по настоянию врачей мы сменили климат, переехали под Харьков. Там я первые дни поболел, а потом наступило 22 июня 1941 года, началась война. Уже через день или через два я видел, как над головой пролетают немецкий мессершмитт (прим.ред. - самолётостроительная фирма Германии, которая создавала истребители и бомбардировщики для военно-воздушных сил нацистской Германии), фокке-вульф (прим.ред. – самолетостроительная фирма Германии) и другие истребители, штурмовики, бомбардировщики.
Я уже в школе получил удостоверение нештатного инструктора ОСОАВИАХИМа (прим.ред. – общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству), ДОСААФа (прим.ред - добровольное общество содействия армии, авиации и флоту), и по положению в случае войны должен был явиться в военкомат. Мне еще не было семнадцати лет, я кончил только 9 классов. В июне сорок первого я был в военкомате (Алексеевское село, Харьковская область), где мне сказали: «Вы назначаетесь начальником обороны элеватора». Там был большой коллектив. Наверное, около 400 человек. Я их с первых дней обучал пользованию оружием, противогазом, умением метать гранаты, оказывать друг другу медицинскую помощь. Также мы попутно вывозили зерно, оборудование в другие районы.
Отец, несмотря на то, что он не подлежал мобилизации, добровольно ушел в армию. Через полгода он погиб под Смоленском. Но, уходя, он, как говорится, завещал мне, чтобы я вывез своих братьев (6 лет и чуть меньше года).
В конце сентября нам удалось сесть на один из эшелонов, на котором вывозилось оборудование и ехали беженцы. Мы отправились на восток. Есть такая станция Лозовая (прим. ред. - станция Южной железной дороги, г. Лозовая. Харьковская обл.). Это узловая станция, через нее проходят все поезда, идущие в Крым и на Кавказ. Там неделю мы ждали момента, чтобы сесть в какой-то эшелон. Всю эту неделю всю нас бомбили с утра до ночи. А потом мы все-таки сели в один из эшелонов и ехали в нем по Донбассу суток 20. Только проедем километров 50, смотрим, линия разбита бомбами. Поворачивали назад, ехали в другую сторону в общем товарном вагоне, где были женщины и дети. Я был старшим по вагону. Мы проехали 39 суток пока добрались до Волги. Потом уж, как переехали через нее, эшелоны через каждые 15 минут шли с оборудованием, с беженцами в сторону Ташкента - хлебного города. И нас повезли без остановки через Ташкент.
Мы приехали в ту же голодную степь, где я учился до апреля сорок первого года, но теперь у нас не было ни квартиры, ни отца. Нас пустили знакомые люди в переднюю - самую большую комнату с земляным полом, где мои малолетние братья, мать и я жили зиму 41-42 года. В школу я попытался ходить (10 класс), но тут было не до учебы, надо было как-то кормить младших братьев. Я пошел на завод, работал слесарем до тех пор, пока не появилась возможность уйти в армию. Тогда призывной возраст был восемнадцать лет. В июне я ушел в армию.
Поступил я в Харьковское военное училище связи, которое было эвакуировано из Харькова в те края. Там готовили офицеров, начальников связи эскадрильи. То есть я должен был летать в составе экипажа, как один из специалистов по организации связи, но потом эту специальность ликвидировали и нас выпустили из этого училища на должность командира радио взводов в авиацию.
И вот летом 1944 года я, младший лейтенант, попал на закавказский фронт, штаб которого находился в Тбилиси. Кстати, командующим этого фронта был генерал армии Тюленев - наш симбирянин по рождению.
Там я получил должность командира радио взвода при одной из авиационных частей и обслуживал связью командира истребительного полка, эскадрильи которого находились в Ереване.
Закавказье я знаю лучше, чем какую-либо другую часть СССР. Сейчас вот туда посылают в командировку наших милиционеров на месяц или на два. А я там был 8 лет. И пролетел, и проехал на автомобилях, и прошёл пешком по всей Грузии, Армении, Азербайджану.
Записал заведующий кафедрой журналистики Ульяновского государственного университета, д.ф.н., профессор Олег Самарцев, лето 2010 г.
Фото Юлии Узрютовой
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937